Лишние люди...

– Ваши фильмы если и попадают в сетку Первого канала, то показывают их глубоко в ночи. И рейтинги они приносят…

– Мизерные.

– Для тебя это оскорбительно? Задевает?

– Да. Конечно. Меня это расстраивает. Задевает. Когда по телевизору показывают наши фильмы, люди спят. Да даже если бы и не спали… Долгое время в нашей стране на телевидении реализуется курс, в котором просвещение стоит далеко не на первом месте. Оно давно отодвинуто даже не на второй план, а куда-то очень далеко. Просвещение развивается уже не в рамках медиа, а как-то отдельно, как маргинальное явление. Массовый зритель десятилетие воспитывался таким образом, что, по моим ощущениям, больше не испытывает острой потребности просвещаться с помощью телевидения. В интернете это есть, есть прекрасный проект "Арзамас", которым мы, кстати, тоже занимаемся. Но в телевизионном эфире просвещения – даже в развлекательной легкой форме – практически нет. Современное телевидение, увы, это все чаще пропаганда и подложные новости.

– Ты скучаешь по причастности к телевизионному эфиру?

– Конечно. Я в странном положении. С одной стороны, я абсолютно свободен и могу делать все, что хочу. Но, с другой стороны, эта работа делается почти в пустоту. Кино – это искусство, подразумевающее обратную связь. Это вещь, которую ты делаешь для зрителя. Без зрителя ты неполноценен. А широкого зрителя у нас нет. Это не может не печалить. Вот ты выходишь на сцену, а перед тобой пустой зал. И он пустой не потому, что у людей не нашлось времени прийти. А потому, что людей в зал не пустили. Или показ устроили в 2 часа ночи.

– Парфенова это печалит?

– Конечно. Печалит. Его это печалит, всех это печалит.

– Ты веришь в возможность прайм-тайма для Парфенова в России?

– Нет. То есть верю, но как в инопланетян примерно: ты понимаешь, что они могут существовать, но когда представится шанс в этом убедиться – неизвестно. Путин, полагаю, выскочку Парфенова терпеть не может. Следовательно, и вся королевская рать Парфенова терпеть не может. И мы не можем даже предположить, сколько времени займет вся эта "красота", которая происходит в стране. Я не вижу сейчас ни одного обстоятельства для того, чтобы Парфенов а) появился в эфире, б) появлялся в эфире многократно, в) это имело какое-то значение с точки зрения аудитории. Сколько уйдет времени, чтобы эти обстоятельства появились? 10 лет? 20 лет? 50 лет? Это случится за пределами нашей жизни? Рационально размышляя об этом, никаких надежд я точно не испытываю. Мы мотивированы только своим умозрительным местом в искусстве, своими личными стремлениями, и постепенно угасающей возможностью клево проводить время за любимым делом.​

– Что дальше? Как ты видишь свое развитие? Художественное кино? Западное телевидение?
Никаких гарантий в России нет. А когда нет гарантий, то нет и планов. Вот и все

– Если бы мы жили в обыкновенной, развивающейся, современной стране без имперских амбиций и всей этой катавасии, в которой очутились, я бы без тени сомнений сказал, что стал бы дальше развиваться в направлении художественного и документального кино. Но российский зритель, на которого очень хотелось бы рассчитывать, находится сейчас в таком психическом состоянии, что ему это кино не нужно. Он живет не-нор-маль-но. Художники и аудитория, которые живут в здоровом обществе, понимают, что могут как-то планировать свою жизнь, могут себя реализовывать. Возможно, у них что-то получится, а возможно, они провалятся. Но думать о возможности развития своей личности они могут всегда. Мы так думать не можем, потому что мы не знаем, что будет завтра в России. Изменилась телевизионная конъюнктура – мы лишились медиа. Подешевел рубль – мы лишились возможности путешествовать. Поднялись цены в магазине – мы лишились возможности есть то, что привыкли. В такой ситуации человек не видит ничего дальше одного метра перед собой и не может планировать свою жизнь. Никаких гарантий в России нет. А когда нет гарантий, то нет и планов. Вот и все.

Интервью с режиссёром парфёновских фильмов - Сергеем Нурмамедом: http://www.svoboda.org/content/article/27610902.html

Читать дальше...