Тухачевский признательные показания дал не сразу. На первом допросе он категорически отвергал все обвинения, маршал сломался только после «конвейера» — изобретенного в НКВД пыточного метода, когда человека безостановочно допрашивали в течение нескольких суток подряд, лишая его сна и пищи.
Анализ собственноручных показаний Тухачевского и сравнение их с ранее написанными им письмами, проведенные почерковедческой лабораторией экспертно-криминалистического центра ГУВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, выявили, что они были написаны либо после сильного физического воздействия, либо под влиянием психотропных препаратов.
Маршалу, например, вменялись связи с различными должностными лицами германской армии. Разумеется, Тухачевский в свое время действительно с ними контактировал, но исключительно в рамках своих служебных полномочий и под контролем советских спецслужб. Материалы российских федеральных архивов (РГВА и РГАСПИ) свидетельствуют о том, что Сталин не только внимательно следил за ходом следствия, но и давал указания следователям, а потом лично участвовал в формировании «общественного мнения» в военной среде.
В ходе пересмотра уголовного дела о «военно-фашистском заговоре в РККА» во второй половине 1950-х годов советские следователи получили возможность допросить бывших руководителей германских вооруженных сил, которые очень подробно рассказали, каким образом они контактировали с Тухачевским и другими советскими военачальниками.
В архивах ФРГ сохранились дневники и мемуары ключевых немецких участников советско-германского сотрудничества и дипломатов. Доказательств предательства советских военных, как и свидетельств фабрикации германскими спецслужбами документов, дискредитирующих советских военачальников в глазах Сталина, в военных архивах Германии и в архиве МИД ФРГ тоже не обнаружено. Напротив, в документах немецких военных рефреном звучит недоверие к истинным причинам процесса 1937 года и недоумение, почему Сталин «убрал» военную верхушку. Так что версия о «немецком следе» в «деле военных» не выдерживает критики.
За следствием и судом очень внимательно следили в Германии. В дневниках Геббельса за этот период упоминается «бойня в Москве», учиненная «больным советским руководством». По его словам, Гитлер, узнав о «военно-фашистском заговоре» в Красной армии, «смеялся до слез» и сказал напоследок, что теперь «мы должны быть готовы». Сохранившиеся в архивах документы вермахта лета 1937 года недвусмысленно отражают восторг немецких генералов, полагавших, что отныне с Советским Союзом и Красной армией можно не считаться как с военной силой.
Гибелью Тухачевского и других военачальников «чистки» в Красной армии не ограничились. Если в 1937 году репрессии коснулись в основном высшего командного состава, то в 1938-м сталинский террор затронул порядка 40 тысяч военнослужащих различных воинских званий во всех военных округах. Армия была не просто обезглавлена, но и деморализована. В военной среде сложился чудовищный психологический климат: во втором квартале 1937 года резко увеличилось количество самоубийств (в ЛВО — на 27 процентов, в БВО — на 40 процентов, в КВО — на 50 процентов, на Черноморском флоте — на 200 процентов).
Военные перестали понимать, кому теперь можно доверять, если твой непосредственный командир и воинский начальник может запросто оказаться врагом и шпионом. Вот что говорит беспристрастная статистика: за 1937-1938 годы были сменены все (кроме Буденного) командующие войсками округов, а также все их заместители и начальники штабов округов, 88 процентов командиров корпусов, 98 процентов командиров дивизий и бригад, 79 процентов командиров полков, 87 процентов командиров батальонов и дивизионов, 100 процентов состава облвоенкомов.
На сборах командиров полков, проведенных летом 1940 года, из 225 человек лишь 25 были выпускниками военных училищ, остальные 200 окончили курсы младших лейтенантов. По подсчетам современных историков, потери в руководящем составе Красной армии за 1937-1939 годы намного превышали его потери за годы Великой Отечественной войны.
Фигурантов дела о «заговоре военных» расстреляли через 40 минут после окончания суда в ночь на 12 июня 1937 года. За сутки до гибели маршал Тухачевский составил «План поражения» (так его назвали следователи) и адресовал его лично Сталину. В этом документе он дал подробный и, как показали последующие события, очень точный прогноз развития военно-политической ситуации в Европе в ближайшие годы и направления возможного удара Германии против СССР в будущей войне. Сталин обратит на него внимание лишь в июне 1941 года — в самые первые страшные дни Великой Отечественной войны.
После расстрела Тухачевского и его соратников были свернуты инициированные ими исследования по развитию военной техники и новых видов вооружений. В ГУЛАГ отправили Туполева и Королева, в Ленинграде закрыли Реактивный институт, занимающийся производством реактивных двигателей. Именно по этой причине знаменитая система залпового огня БМ-13, более известная под названием «Катюша», поступила в войска не в 1939 году, а только летом 1941-го.
Зачем в 1937 году Сталину понадобился «заговор военных»: http://lenta.ru/articles/2016/03/19/redarmy/
Читать дальше...
Комментариев нет:
Отправить комментарий